Дилемма между ростом и профицитом
Например, не так давно вице-министр энергетики Казахстана Бахытжан Джаксалиев сказал следующее:
— Сегодня в стране профицит электрической энергии, около 30 процентов мощностей у нас не задействованы даже на пиковые нагрузки.
Как бы в подтверждение этих слов большинство предприятий уранодобывающей отрасли сократили на этот год план по добыче металла на 10-15 процентов. А добыча угля в нынешнем году должна остаться на уровне года предыдущего. Добыча нефти, отвечая мировым тенденциям, также сокращается на 7-12 процентов.
Получается, что рост энергопотребления в стране составляет в среднем 2,5 процента в год, а добыча энергоресурсов при этом становится меньше. Но поскольку энергетического кризиса мы до сих пор не испытываем, некоторый простор для маневра в этой области у нас, получается, есть.
И мы реализуем эти сложившиеся «излишки» за рубеж. Конечно же, экспорт — это изрядная статья бюджета и стабильный источник денежных поступлений в отрасль. Но получается, что наш экспорт полезных ископаемых составляет куда более солидную доходную часть, чем все остальные источники поступлений в бюджет в совокупности, а это значит, что страна наша является, по сути, сырьевым придатком чьих-то других экономик. Согласитесь, обидно, и это не отвечает международным амбициям Казахстана.
Поэтому в планах развития нашей экономики до 2040 и даже 2050 годов статьи экспорта полезных ископаемых сокращены от 20 до 40 процентов.
Уголь, кстати, по прогнозам KAZENERGY, потеряет свою ведущую роль в энергетике уже к 2030 году. А к 2040-му будет достигнут такой баланс, что 66 процентов этого топлива используют внутри страны. При этом будет наблюдаться снижение экспорта в Россию почти в два раза. Это, конечно же, связано не только с достижениями казахстанской энергетики, но и с планом вывода из эксплуатации многих российских угольных электростанций. И благо, что эти планы учитываются в наших проектах.
Все усугубила «Фукусима»
Что же с атомной энергетикой? Пока она есть только в головах отечественных специалистов и чиновников. Намерения соорудить здесь АЭС, безусловно, амбициозные и полезные как с точки зрения инфраструктуры, так и экологии. Электростанция, а возможно, и не одна, мало того что призвана «оттянуть» на себя до 12 процентов внутренней добычи уранового сырья, так еще и значительно сократить выбросы парниковых газов и вредных веществ в атмосферу.
Но в данном случае есть и противники этого проекта. Даже экологи, которые утверждают: выбросов газов не будет, а вот радиационные отходы, да и сама технология довольно опасны. Но им возражают: атомные электростанции экспертами всего мира признаны гораздо более экологически безопасными, чем тепловые. Лучше только ветряные, солнечные и агрегаты, хотя и с ними есть определенные сложности. Поэтому экологический эффект здесь не то, чтобы вторичен, а практически не так важен. Куда интереснее эффект экономический.
Вспомним, например, далекий 2010 год. Урана во всем мире добывалось на 40 процентов меньше, чем сегодня. А ведь он был нужен тем же японцам с их ограниченными возможностями по использованию других источников энергии, кроме атомной. Нужен канадцам, помешанным на экологии. Нужен французам, у которых наблюдался почти 15-процентный ежегодный рост энергозатрат.
Цена на радиоактивное топливо была соответствующая — более 110 долларов за фунт веса. И если учесть, что считают уран в фунтах, а добывают в тоннах, уранодобывающая отрасль Казахстана была, что называется, в шоколаде.
Компания «Казатомпром», которая контролирует 21 процент от мировых запасов урана, реализовывала свои проекты на все сто, строила масштабные планы на будущее. Но вот в марте 2011 года произошла злосчастная авария на станции «Фукусима», после которой мировая общественность очень крепко задумалась об опасности урана.
Спрос на него, соответственно, пополз вниз. А вот планы развития и добычи у урановых компаний никто не отменял. Ведь в развитие производства и сопутствующую инфраструктуру были вложены огромные средства, которые теперь необходимо было отбивать.
Надо отметить, что спрос на урановое сырье относительно предложения и так имел четкую тенденцию к снижению, но японская трагедия форсировала этот процесс.
И, что логично, резкое падение спроса и увеличение предложения автоматически сказались на цене урана. Меньше сотни долларов за фунт практически сразу в 2012 году, 65 — к концу 2013-го и дальше, через отметки 56 и 42 доллара, по наклонной. Нижнюю засечку уран «поймал» летом прошлого года, когда цена за фунт веса опустилась до отметки в 26 «зеленых», а прогнозные цены могли падать ниже двадцатки. Некоторые компании с относительно высокой себестоимостью добычи вынуждены были вообще свернуть часть производственных программ и буквально выживать.
Дефицит нам только на руку
На сегодняшний день ситуация немного стабилизировалась, и ценовой диапазон колеблется между 30 и 40 американскими «президентами». Что, впрочем, все равно заставляет некоторые компании придерживать производственные мощности. Однако надеяться на повышение цен и стабилизацию уранового сектора, конечно же, можно. Тем более что и предпосылки для этого есть.
Так, совокупный мировой рынок урана сегодня предполагает использование около 50 тысяч тонн сырья в год. Не будем описывать весь технологический процесс, а отметим лишь только то, что уран не засыпается в топку, как уголь, а претерпевает множество технологических изменений перед конечной кондицией.
Казахстан из этого объема поставляет около половины, и с каждым годом уровень добычи у нас растет. И сокращение добычи на 10 процентов, о чем мы сказали выше, относится к планам не 2016 года, а года нынешнего. Таким образом, общий объем добычи, хоть и не намного, но вырастет.
И все эти многочисленные тонны Казахстан поставляет исключительно за рубеж. Основными потребителями нашего с вами урана являются Япония, Китай, Канада и Россия. На некотором повышении цены сказалось появление на рынке нового игрока — Ирана. Четыреста тонн уже было поставлено прикаспийскому соседу и еще 950 в проекте. Если развитие иранской атомной промышленности пойдет и дальше такими темпами, то через несколько лет стоит ожидать уже значительного повышения цен.
Что, впрочем, и прогнозируют эксперты. Уже к 2019 году следует ожидать, по крайней мере, удвоения спотовой цены. Но все может стать еще лучше при определенных условиях.
Основная проблема сейчас в том, что рынок перенасыщен, а темпы добычи растут. Значительно сократить их невозможно, поскольку многие предприятия рассчитаны на быстрый разгон и поддержание производственных мощностей. Это, как толкать груженую вагонетку. Если остановиться, для нового разгона придется потратить значительно больше усилий, чем на продолжение движения.
В этом плане Казахстану очень помогло бы хранилище атомного сырья. Если бы мы его создали, можно было бы создавать на рынке искусственный дефицит и продавать сырье только тогда, когда это выгодно. К сожалению, проект такого хранилища пока остается у нас проектом.
Но вот… электростанция. Это как бы новая возможность для использования наших сырьевых излишков. Однако не все так однозначно. Есть, например, такое понятие, как срок окупаемости проекта. А у глобальных проектов он может составлять не один десяток лет. И, кто знает, может, через 20 лет, а именно за такое время АЭС можно реально построить, будет куда выгоднее все еще экспортировать сырье за границу, чем использовать его по назначению у себя.
Но получается, что в целом развивать энергетику (а строительство АЭС — это огромный вклад в развитие) у нашей страны нет ни интереса, ни необходимости. «Рост в 2,5 процента ежегодно в течение пяти лет, отраженный в базовом сценарии, — это то, что может и должна давать добывающая отрасль в ближайшие годы», — цитирует Forbes министра экономики Казахстана Куандыка Бишимбаева.
Получается, что куда большая ответственность в развитии, если судить по словам министра, лежит на банковском секторе и частном бизнесе.
Все придумано до нас, ничего нового
Эти выводы вполне логичны. Энергетика не должна быть локомотивом экономики, а лишь ее подспорьем. Поэтому плановое и главное — расчетливое снижение добычи и экспорта сырья будет только на руку нашей стране. Именно поэтому решение ОПЕК о снижении добычи нефти позволило не только несколько выровнять цену за баррель, но и благотворно сказалось на отрасли в целом. Философия «чем меньше, тем лучше» сейчас вообще превалирует во всей нефтедобывающей отрасли.
Однако значительный дефицит приведет к росту цен не только на бензин, но и на все товары в целом. Доллар и другие мировые валюты в этом случае будут вести себя непредсказуемо, что автоматически негативно скажется на и так не слишком устойчивом курсе тенге.
Поэтому в данном вопросе лучше всего найти некоторый баланс, чтобы и цена до небес не взлетала, и добыча в целом не страдала. В пользу подобного баланса говорит и реакция мирового рынка на изменение объемов добычи. Если не брать в расчет «налоговую неделю», в которую нефтедобывающие компании погашают свои налоговые обязательства, цена на черное золото держалась стабильно в районе 54-56 долларов за баррель. Сейчас мировая активность оправилась от зимней спячки, что сразу же сказалось на мартовских торгах.
Нефть нынче по 51 баксу или около того и, по всей видимости, будет сохранять этот уровень весь год. Некоторые колебания, конечно же, возможны и будут иметь место, но в среднем диапазон «около пятидесяти» должен быть соблюден.
Нефть, уран, уголь — все это, конечно, здорово и действительно составляет основу казахстанской экономики. Однако, если продолжать делать ставку на них, это автоматически означает зависимость страны от мировых тенденций. Чтобы хоть что-то решать самим, нам следует просто диверсифицировать нашу экономику.
