Говорят, что в Беларуси по сей день сохранены колхозы и совхозы в том виде, в котором они существовали в Советском Союзе. И потому сельское хозяйство этой республики на протяжении всей постсоветской эпохи пребывало и продолжает пребывать на высоком уровне. В стране, где никакой нефти отродясь не было, сельчане живут полноценной трудовой жизнью, на-гора выдавая продукцию, которую она не только потребляет сама, но и исправно экспортирует.
Мы же, радостно избавившись от оков «совка», сделали ставку на черное золото, связав с ним все планы на будущее. Промышленность и в большей степени аграрный сектор, который, кстати, был на передовых позициях в СССР, разрушили до основания, а затем плотно «подсели» на импорт. И сегодня наши холодильники на 80 процентов заполнены привозными продуктами питания.
Чтобы увидеть разницу между тем, что было и что есть, достаточно взглянуть на статистические данные, которые можно легко найти в открытых источниках. Однако не будем впадать в тоскливые, хотя и светлые воспоминания, а поговорим о дне сегодняшнем.
Возможно, кто-то удивится, но в нашей стране тоже остались по сути те же колхозы, которые работают так же успешно, как в былые времена. Во всяком случае, один уж точно. В этом мы убедились своими глазами.
В бывшем Уйгентасском, а до переименования Андреевском районе бывшей Талдыкорганской области когда-то был колхоз имени Дзержинского. (Теперь это Алакольский район Алматинской области.) В 1997 году, когда все по всей стране уже катилось в тартарары, а колхозы и совхозы растаскивались по частям, Алексей Бабичев, будучи председателем, в своем хозяйстве этого делать не дал.
В пылу повсеместной борьбы с советским прошлым село было переименовано. Теперь оно носит название Токжайляу, но его угодья коллективным хозяйством после переименования быть не перестали. А сельчане от этого только выиграли. Потому что их сельская жизнь без преувеличения бурлит. В селе, в котором проживает около 2600 человек, так же, как и при советах, полноценно работают своя школа, больница и даже свой сельскохозяйственный колледж, в котором учатся не только местные ребятишки, но и дети из окрестных сел. Все они зимой отапливаются от своей котельной. И, что самое важное, люди не хотят уезжать. Впрочем, обо всем в интервью нашей газете Алексей Яковлевич рассказал сам.
— Каждую осень ко мне приезжает один фермер, — начал он свой рассказ. — Ставит мне на откорм две-две с половиной тысячи ягнят. Почему, спрашиваю, ты ко мне приезжаешь, а не к кому-то другому? У тебя, говорит он, здесь все держится, как при Сталине. Пожилой он. Помнит ту пору.
— Как вам удалось все сохранить?
— В 1997 году мы провели общее собрание и на базе бывшего колхоза имени Дзержинского создали производственный сельскохозяйственный кооператив «Токжайляу». Сейчас у нас около (более) 450 дольщиков. Каждый наш работник имеет свою имущественную и земельную долю. Другие фермерские хозяйства существуют в виде акционерных обществ. У нас не так. Мне народ отдал мою долю в двадцать процентов. Но я ее даже не оформлял. У меня есть доля около десяти с лишним процентов. Все остальные паи принадлежат людям. Есть такие, у кого имущественного пая нет. Только земельный. А те, чьи родители работали здесь, а потом дети остаются, имеют и то, и другое.
— Сколько всего земли у вашего кооператива?
— Сорок три тысячи гектаров — 4670 гектаров засеиваем зерновыми, 200 гектаров — силосом, 460 гектаров — люцерной. Общая посевная площадь — более 5000 гектаров. Пивоваренный ячмень выращиваем. Сдаем его пивзаводам. В этом году цена очень хорошая. Семена у нас не хуже, чем в Европе. Солод выращиваем. Сдаем солодовенным заводам. Машинно-тракторная станция. Отгонное животноводство. Все, как в былые времена. В день мы пашем и засеиваем по 300 гектаров. Работа у нас в две смены. Со специалистами проблем нет, по два человека на каждый трактор, трактора новые. За ненормированный рабочий день они получают доплату. По 80 тысяч тенге за осенние и весенние полевые работы. Механизаторам оплачиваем так же. Утром у нас рабочий день начинается в полседьмого. Три бригады садятся на машины. Поехали. На поле трактора. Заводим. И в семь часов уже начинаются пахота, сев, сенокос и т.д. И до семи вечера. Обеденный перерыв — с 12 до двух. Привозим покушать. Первое, второе, чай, компот, пирожки.
Но основное наше занятие — животноводство. Лошади, коровы, овцы. По овцеводству мы первые в области. У нас двадцать три с половиной тысячи овец. Две молочно-товарные фермы. Были, конечно, трудные времена. Бывало, зарплату людям по три раза в год платили. Но сейчас, слава Богу, все нормально.
— Проблем с зарплатой нет?
— Каждый месяц в одно и то же число каждый работник получает свои кровные. Помимо зарплаты мы выплачиваем еще и дивиденды. По-моему, в сельском хозяйстве такого нигде нет. Во всяком случае, в Алматинской области. Из расчета один центнер на гектар. К примеру, дает член нашего кооператива под посев десять гектаров своей земли. Осенью получит десять центнеров зерна. Кроме того, каждому работнику даем бесплатно сено. Зерно тоже выдаем бесплатно. Двадцать граммов на каждый заработанный тенге. Заработал один миллион тенге, получишь две тонны зерна. Полтора миллиона — три тонны. И так далее. Но только с этого мы взымаем налог. Если не будем этого делать, будут проблемы с налоговыми органами.
Помимо всего прочего обеспечиваем свое население углем. Каждому, кто у нас работает, по три тонны по девять тысяч тенге при рыночной стоимости угля 15 тысяч тенге за тонну. Затраты на перевозку берем на себя. А еще мясо для своих работников у нас по 300 тенге за килограмм. В любое время приходи и бери. Только в ведомости распишись — потом с зарплаты удержим.
В Усть-Каменогорске нашел хорошую мельницу. Отвожу туда зерно. Продаю им и покупаю у них же муку. Любой рабочий может прийти на склад и взять пять мешков. Семье на год хватит.
— Помнится, в советское время профессия чабана была одной из самых высокооплачиваемых. У вас как с этим обстоят дела?
— К чабанам у нас особый подход. И такого я тоже не видел ни в одном хозяйстве. К примеру, у него в подотчете отара в 600 овец. Я ему сразу закладываю пять процентов на падеж. И с октября по октябрь списываю с него пять процентов. Ни ветврач туда не едет, ни зоотехник. Не проверяют, падеж есть или нет. Это уже не наши проблемы. Тридцать овец я с него списал. Остальных овец и ягнят осенью забираю. По 25 килограммов живого веса. Получилось у него сто ягнят — двадцать ягнят его. Получилось 120 — сорок ягнят его. Таким образом, они у меня по 200-250 ягнят себе оставляют. А это как минимум два с половиной миллиона тенге. Не считая ежемесячной заработной платы 90 тысяч тенге. Плюс тринадцатая зарплата. Плюс к этому создаем все условия для работы.
Животноводство у нас в горах. За 200 километров отсюда. Осенью мы завозим туда фураж, дрова и все необходимое, чтобы зимой этого не делать. Вы же знаете, какие у нас в районе Достыка зимой ветра. Продукты везем. Чабан заявку делает. Поставляем из своих складов. Чего нет у нас, покупаем в магазине. Положили все в коробочку, приложили ведомость. Чабан в ведомости расписался, взял продукты, все прошло через бухгалтерию. С заработной платы удержали. Президент страны в 2001 году выступал, говорил, надо возрождать отгонное животноводство. А мы никогда его не теряли. У нас всю жизнь оно тут было. У нас нет больших кошар или баз на отгонных участках. Открытый способ. И овцы прекрасно себя чувствуют.
— Какую породу овец разводите?
— Казахская тонкорунная. Мы являемся племенным заводом этой породы. Добавляем туда южноафриканского мясного мериноса. Они крупные, по 120 килограммов. Производители. Везем в лабораторию, берем семя, осеменяем овцематок. 13 ноября у нас начинается искусственное осеменение. Осеменим и поднимаем в горы. Там не бывает сильных морозов. В марте спускаем обратно. В горах окот нельзя проводить. Здесь строим тепляки и проводим окотную кампанию.
— Корма в горах зимой хватает?
— Бывают, конечно же, трудности. Но страховой запас кормов у нас всегда есть. Дополнительные корма заготавливаем прямо там. Потому что туда не каждый водитель поедет, тем более груженый. Все завозим по осени, пока нет снега. Хотя практически всегда мы выходим из зимы на подножном корму.
— Как обстоят дела с кадрами? Ведь вся молодежь стремится в города.
— У нас большинство работников молодые. К примеру, возраст комбайнеров — от 18 до 25 лет. Раньше мы отправляли молодежь в город учиться на ветеринаров, зоотехников, агрономов. Но сейчас у нас в селе есть свой колледж. Тут тебе и ветеринария, и агрономия. Мы сами готовим сварщиков, токарей, мотористов на своей машинно-тракторной станции. Пока они учатся, мы платим им стипендию 15 тысяч тенге. Они довольны. А учат их опытные механизаторы.
— Но ведь везде говорят, что работы на селе нет?
— Как это нет, когда ее непочатый край? Вот совещание проходило под председательством вице-премьера по поводу продажи земли. Елеусизов выступал. Говорил, что в сельском хозяйстве нет работы. Я говорю — как нет работы? Любой молодой человек может взять пять коров. Сдавай молоко по сто тенге. Пятьдесят литров. Пять тысяч тенге в день заработаешь. На 30 дней — 150 тысяч тенге. Получишь от этих коров пять телят. Одного зарежешь на согым. Одного продашь, чтобы купить корма. Оставшиеся три головы твои. За год заработаешь около двух миллионов тенге. Это разве не заработок? Он (Елеусизов) говорит, что вся сельская молодежь работает в «Кузете». Не работай в «Кузете», иди в сельское хозяйство. Просто не хотят. Потому что у нас надо рано вставать и поздно ложиться. Корову надо доить. Это только один пример. А я могу уйму таких примеров привести. Я могу дать ягнят на откорм. Занимайся. Откормишь, потом продадим, и получишь свою долю.
— Вопросы благоустройства села решаете сообща?
— В этом году мы затратили два миллиона тенге на уличное освещение. Люди попросили — пожалуйста. Дороги засыпаем. Мы заботимся о своих людях. Женщина у нас родит, сто тысяч тенге получит. За три года у нас получили такие пособия около тридцати женщин. Благодарим за рождаемость. Человек от нас уходит на пенсию, тоже по пятьдесят тысяч даем.
— Чувствуется, что вы очень любите этот край.
— А как не любить! Я здесь родился и вырос. Дети мои тут родились. Мои внуки — это уже седьмое поколение Бабичевых в этих местах. В 1863 году мой прапрадед приехал сюда из Воронежской области. Прадед был тогда 12-летним ребенком. А дед уже родился здесь в 1883 году. Отец родился в 1927 году. У него было десять братьев. Все жили здесь. И вся родня до сих пор живет тут в окрестных селах.
— Есть в планах на будущее сделать что-то новое?
— Хотим попробовать сеять лен-долгунец. Он очень большим спросом пользуется в Европе. Так что, возможно, выйдем на международный уровень.
